Рисунки больных, творчество при циркулярном психозе

В этом материале мы рассмотрим рисунки больных. Это выдержка из книги «Творчество душевнобольных и его влияние на развитие науки, искусства и техники». Первая часть. Вторая часть

При наличии экзальтации больные понуждаются к творчеству, и если творческий порыв не будет в достаточной мере использован, то больной будет расходовать свою энергию на разрушительное творчество. В больницах нередки случаи, когда больные, находящиеся в состоянии экзальтации, бьют стекла, рвут белье, нападают на ухаживающий персонал и вообще причиняют в больнице много неприятностей. Если к таким больным отнестись с надлежащим вниманием и предложить им бумагу и перо, карандаш и краски, то они будут заниматься производительным творчеством, и нельзя заранее сказать, что данный больной не создаст чего-нибудь интересного; с уверенностью можно сказать, что каждый больной, находящийся в состоянии экзальтации, создаст нечто оригинальное, красивое, заслуживающее внимания.

Творчество душевнобольных

Изучая творчество душевнобольных, можно проникнуть в глубину творческого процесса и по его механизму составить ясное представление о том, что данный процесс целиком совершается в недрах самого творца. Далее нами будет предложена теория психотехники творческого процесса, в которой мы подробно остановимся на взаимоотношении сознания и подсознания в творческой и привычной работе. В настоящее же время мы только обращаем внимание на то, что творческий процесс циклотимиков, находящихся в периоде экзальтации, является весьма важным и несет на себе отпечаток гениальности.

Фаза экзальтации характеризуется активированием сферы чувств, последняя синтетически творит в подсознании различные ценности и выносит их в интеллектуальный поток, окрашивая все в яркий творческий цвет. В зависимости от степени активирования сферы чувств активируется и бодрственное сознание; от степени потока идей из подсознания зависит отвлекаемость больного; если идеи хотя и быстро сменяются, но так, что больной в состоянии ими овладеть, то в этот период времени он является значительно отвлекаемым; его органы восприятия также находятся в повышенном тонусе, благодаря чему наиболее воспринимающие из окружающей среды — слух и зрение привлекаются всяким мелким вмешательством: с каким бы увлечением ни говорил больной о предмете, его легко отвлечь в совершенно противоположную сторону, высказав иную мысль, на которую он сейчас же начнет реагировать, так как вскользь брошенное слово служит импульсом для разработки новой темы.

Рисунки больных

Рисунки больных циркулярным психозом можно разделить на две, совершенно обособленные части, так как они на первый взгляд совершенно отделяют одну группу от другой. При первом взгляде на рисунки видно, что некоторые из них выполнены или черным карандашом, или темными красками; другая же группа выполнена более яркими красками: у них более выработана форма. Данные явления соответствуют тому настроению, которое свойственно депрессии и экзальтации.

Депрессивные больные

Депрессивное состояние не богато творчеством, и обычно, если оно слишком углублено, то творческий процесс совершенно отсутствует; но когда больной начинает поправляться, то депрессивное состояние создает такие внутренние условия, что больной побуждается к творчеству. Состояние депрессии ‘не богато продукцией; поэтому и материал, которым мы располагаем, не отличается богатством по количеству и содержанию.

Обычно, депрессивные больные, хотя им и было предоставлено такое же количество красок, как и другим больным,— непроизвольно, не замечая, употребляли краски только темного цвета, и это явление всегда присуще депрессивным больным.

Какой бы формы ни было душевное заболевание, сюжет, выбираемый депрессивными больными, является несложным, так как работа очень быстро утомляет таких больных, и если они дают какой-нибудь рисунок в состоянии глубокой депрессии, то только по настоянию врача; но когда разрешается депрессивный период, тогда больные и сами начинают работать, и эта работа как будто способствует разрешению угнетенного состояния, свойственного данным больным; в производимой ими работе они забывают о том тяжком недуге, который хотя и ослабел, но еще не излечился.

Депрессивные больные начинают с простых форм, граничащих иногда с детским творчеством; по мере ослабления болезни они усложняют форму рисунка, иногда охотно рисуют даже фигуру человека, иногда дают пейзажи, но последние отличаются мрачными красками и несложностью содержания; форма рисунка также является не проработанной.

По мере разрешения болезни в мрачные краски вкрапливаются и яркие цвета, и этот признак говорит о том, что данный больной выходит из своего тяжелого депрессивного состояния и находится на пути к выздоровлению. По продукции очень легко судить о начале выздоровления, и она является объективным признаком или улучшения, или ухудшения болезни.

На слова же больного, обычно, полагаться нельзя, так как депрессивные больные до полного выздоравливания говорят врачу, что им нисколько не стало лучше, что они также страдают, что у них такое же безнадежное состояние, какое было и раньше; но творческие продукции дают совершенно верные сведения врачу о настоящем состоянии больного.

По рисункам врач легче может судить о состоянии здоровья больного, чем по продукции писания, так как в писании больные придерживаются такой же тактики, какая присуща их словесному выражению. Краски же больной независимо от себя выбирает такие, которые соответствуют его внутреннему состоянию.

Мы так привыкли к данному явлению, что рисункам верим значительно больше, чем показаниям самих больных. Многочисленность материала, собранного у нас, дает нам право утверждать, что этот признак никогда нас не обманывает, и мы всегда находились на верном пути относительно состояния больного в каждый данный момент. Чтобы яснее ознакомиться с творчеством при депрессивном состоянии, приводится несколько снимков, могущих характеризовать данное творчество.

Маниакальные больные

Что же касается состояния экзальтации, то последняя много богаче по творчеству, чем состояние депрессии. Оно и понятно: состояние экзальтации характеризуется деятельностью более или менее многообразной, и эта деятельность предъявляет требования к самому больному, понуждая последнего к ее реализации. В зависимости от обстановки и забот о больном эта деятельность может вылиться или в форму разрушения или же в форму полезного творчества, что в большой мере зависит от вмешательства врача: последний может направить эту деятельность или в полезное или в разрушительное русло.

В городских больницах чаще всего лежат больные, не владеющие ни карандашом, ни красками, но тем не менее они охотно рисуют и дают разнообразные продукции. Иногда они рисуют дома, иногда пейзажи, иногда человеческие фигуры, иногда наблюдается простая игра линий; но независимо от сложности или простоты рисунков в них ярко выявляется творческий процесс, характеризующий изобретательность больного и самым выполнением, и наложением красок.

Краски в этом состоянии всегда ярки; нередко больные пользуются и черным карандашом, но карандаш не выявляет мрачности замысла, а скорей характеризует повышенное состояние самого больного, так как помимо темного карандаша нужно еще считаться и с темой рисунка. Для примера можно привести снимки с карандашных рисунков юмористического характера. Один больной нарисовал даму с хвостом и написал: „Общество Московского Медицинского Отдела».

Другая больная с не особенным доверием относилась к женщине-врачу, ежедневно посещавшей ее, и нарисовала карандашом карикатуру на себя и на эту женщину-врача, внизу сделала надпись: „Больная у ног доктора», и далее крупным почерком „Пощадите»…

Среди рисунков больных, находившихся в состоянии экзальтации, есть много примитивов, но эти примитивы по красочной гамме являются иногда очень привлекательными Иногда эти больные впадают в эротические переживания и тогда они дают рисунки соответствующего содержания.
Больные, совершенно не умеющие рисовать, иногда дают игру линий как карандашом, так и красками; но эта игра линий не является мертвой, она постоянно живет, живет
и в красках, и в карандаше. На некоторых рисунках линии дают представление о смешанном состоянии больного и говорят о том, что данное заболевание имеет больше элементов депрессивных, или депрессия уже разрешается, и далеко ли заходит разрешение данного заболевания.

Религиозная тема в рисунках

Иногда у больных появляются религиозные симптомы, которые ярко вырисовываются в ходе болезни, и тогда больные рисуют образа: чаще всего эти образа представляют из себя обычный примитив, но в этот примитив вносится такое движение, которое не свойственно данной живописи. Трудно характеризовать в словах эти рисунки, но снимки с них дадут более яркое представление о том, что создают больные в этом направлении.

Больные иногда очень охотно рисуют фигуру”.человека, но трудность исполнения заставляет их прибегать к примитиву, но этот примитив имеет очень интересные свойства; описывать эти рисунки довольно затруднительно, но опять-таки снимок может дать более яркое представление о том, как разрешают больные данную задачу (рис. 29).

Про эти рисунки можно сказать, что в них смешивается профиль и en face и очень часто на профиле имеются два глаза: нередко через накинутый плащ просвечивают ноги и т. д. Некоторые фигуры представляются довольно странными; большинство из них сопровождается надписями, поясняющими, что должна изобразить данная фигура. Опять-таки симптом, который почти никогда не встречается у дементных больных; дементные больные почти никогда не объясняют ту фигуру, которую они рисуют, а если объясняют, то настолько путано, что проникнуть в смысл надписи представляется или весьма трудным, или невозможным.

Иногда рисунки бывают исписаны, и надписи, сделанные малограмотным человеком, трудно разобрать, между тем сама фигура может представлять интерес по замыслу и по выполнению, например, рисунок, представляющий одну голову с семью лицами, при чем у каждого лица имеется глаз, помещенный на вершине лба; у каждого лица имеется свой рот и нос, но все они объединены одной головой, сидящей на общей шее и имеющей одну фигуру с двумя руками и двумя ногами. Рисунок выполнен карандашом, линии его довольно слабы, а потому его трудно представить в репродукции.

Среди изображений человеческих фигур имеются такие рисунки, которые выполнены лицами, владеющими карандашом и красками; они уже представляют из себя меньший интерес, чем примитивы. Больные, владеющие красками и пером, иногда рисуют афиши представлений, даваемых артистами в стенах больницы, и надо сказать, что к этой работе больные относятся с большим интересом, ибо спектакли скрашивают однообразную жизнь в больнице, а потому афиши выполняются с большой любовью.

Рисование только во время болезни

Большой интерес представляют рисунки, выполненные красным, синим и черным карандашами, а иногда и красками, принадлежавшие малограмотной больной. Эта больная никогда раньше не рисовала, но в период заболевания, поступив в больницу в смешанном состоянии, она давала характерные рисунки, объективно выявлявшие ее настроение в эти периоды.

У этой больной, так же как у других больных, был набор, состоящий из 12 красок, синий, красный и черный карандаши, тем не менее совершенно непроизвольно, в зависимости от своего внутреннего состояния, больная пользовалась то одним черным карандашом, то давала рисунок без определенной формы, но красочные пятна его сочетались подобно изящной вышивке или узору ручного ковра. Больная охотно рисовала в период заболевания, в наступивший же период выздоровления она совершенно перестала интересоваться живописью, и все просьбы, обращенные к ней, оставались без удовлетворения: больше она не рисовала.

Чтобы охарактеризовать данные ею рисунки, мы приведем образцы их, могущие говорить за себя лучше, чем это можно выразить словами. Единственно, что необходимо отметить относительно этих рисунков, это то, что больная в период экзальтации и сменяющейся неглубокой депрессии сама побуждалась к работе и была очень довольна, когда эта работа у нее находилась. Если бы такую больную не отвлечь рисунками, то она, конечно, была бы будирующим элементом среди пациентов больницы и причиняла бы ухаживающему и врачебному персоналу много неприятностей.

Большой интерес представляют рисунки больной, поступившей в больницу в состоянии глубокой депрессии

Глубокая депрессия продолжалась довольно долго, и больная не делала никаких попыток к проявлению творчества. Надо заметить, что данная больная является специалистом-художником, и, тем не менее, у нее не было никакой потребности к рисованию. Прошло некоторое время, и больная стала выходить из состояния глубокой депрессии и проявлять, хотя небольшой, но интерес и к жизни, и к своей профессии; в период этого интереса она дала ряд рисунков, характеризующих ее болезненное состояние. Эти рисунки, можно сказать, являются историей болезни, написанной в красках, эти же рисунки на обратной стороне сопровождались весьма интересными надписями, выражающими настроение больной. Больная является в высокой степени культурным человеком, и она очень удачно, метко и точно характеризует свое состояние, а поэтому является большая потребность в воспроизведении некоторых из этих рисунков и сопровождающих их надписей. Рисунок будет говорить сам за себя, а надписи мы приводим в том виде, в каком они сделаны самой больной.

Табл. IX. На обратной стороне его написано следующее: ..Целебной опоре моего колеблющегося духа. 17-го января 1921 г.

Это- моя боль. Вы должны понять ее. Это ее точное изображение, как она ярко и больно рисуется в моей голове. Налево — мрачно и грозно строят, строят и нагромождают бесконечно и остро, и безжалостно бросают камни, острые, как боль.
Направо внизу — лазурная зыбь моих переживаний
И плывут и спиральным вихрем крутятся…
А этот бесцветный — это обруч, несносный и давящий, сжимающий мне мозг.
Выше — звезды моих мечтаний, не ясные в мыслях и принявшие формы уже на бумаге.
А наверху направо—странно, причудливо светлый внешний мир и от него три нити послушания.
Почему их три — не знаю, но их всегда три.
Кружки под звездами — нажимы боли на мой мозг.
Форма в виде зонтика налево создана фантазией, а не переживанием, но так слилась с композицией, что я не могу ее уничтожить».

Левая сторона данного рисунка занята острыми мрачными предметами, на которых лежит зонтик, слившийся, по словам больной, с композицией. Пространство, занятое острыми, мрачными предметами, в достаточной степени велико, и те острые пики, которые нависают, вклиниваются в данное мрачное нагромождение, занимают также большое пространство.

Из мрачного пространства спиралью выходит серый обруч, спирально сворачивающийся и сжимающий мозг больной до ужасной боли. Внешний мир больной представлен направо, наверху, в виде желто-оранжевых кружков, занимающих крайне малое пространство.

Направо, внизу, изображен внутренний мир больной в виде голубых кружков, занимающих немного места. Внутренний мир мало дифференцирован, и это, по-видимому, соответствует тем переживаниям, которые были присущи больной в ее состоянии. Звезды, находящиеся наверху данного рисунка, занимают крайне малое пространство, и от этого пространства идут три синие нити, названные больной „нитями по слушания».

Над внешним миром рассыпано несколько звезд; вот и все, что больная могла написать радостного о своих переживаниях, о внешнем мире и звездах. Большее пространство данного рисунка занято переживаниями мрачного характера, и эта часть рисунка выработана значительно лучше, чем часть, относящаяся к внешнему миру и к внутренним приятным переживаниям, что вполне соответствовало ее болезненному состоянию.

Рисунок 30. „В моем мозгу расцветает пышный цветок мудрости… Отражение одной из острых мыслей, десятых чисел января, 1921 года, в моем воспоминании о ней 18 января 21 г.»

Рисунок представляет из себя также большой интерес. На данном рисунке, внизу, представлена одна сфера с синими и бледно-синими извилинами, что должно представлять мозг больной. В мозгу звезда с острыми и длинными концами, больно пронизывающими его. Только в середине эта звезда имеет темно-красноватый оттенок, обведенный серебряной каймой.

Сзади этой многолучевой звезды поднимается стебель, на котором пышно расцветает тот цветок, о котором говорит больная. Но этот цветок, хотя и не нарисован мрачными красками, тем не менее по форме своей с заостренными концами, по-видимому, причиняет мало радости больной. Цветок нарисован почти на белом фоне, и поверх его идет синий кант, отграничивающий данный цветок от коричневого поля, занимающего верх рисунка. Этот рисунок выполнен менее мрачными красками, и только звезда, бороздящая и причиняющая боль больной, остро внедряется в ее мозг, остальное не так мучительно, и действительно, рисунок вполне соответствовал ее здоровью.

По этому рисунку уже можно судить, что тяжкие переживания, свойственные ей в прежнее время, начали смягчаться, и больная уже находится на пути к выздоровлению, а если мрачные мысли иногда одолевают ее, то они уже продолжаются не так долго, как это было прежде.

А в лесу играет оркестр, трубы звенят, и даже слышен бой барабанов, и я знаю, что это ветер, и я слышу определенные мотивы.
Этот рисунок остался не законченным, потому что кончать его и смотреть на него страшно. И лучше не видеть его «больше, и не чувствовать».
Больная озаглавила рисунок: „Квинт-эссенция внешнего мира». Что же на самом деле представляет он собой?
Внешний мир представлен солнцем холодным, бледно-бесцветным с серо-синими пятнами и частями малообработанной ветки с длинными иглами хвои, далее намек на окно… Вот и все представление о внешнем мире.

Внизу — мрачный подвал, на темном полу, согнувшись, лежит женщина, на голове ее укреплен черный шлем, от последнего идет цепь, второй конец которой прибит к стене у потолка. Женщина прикована цепью к стене… Можно представить ее страдания… И эти страдания представлены в мрачных красках и вырисованы значительно лучше, чем внешний мир.

Больная говорит, что рисунок остался не законченным, кончать его страшно. Мы верим больной и представляем муки, которые испытывала она в период охватившей ее депрессии.
Предыдущий рисунок как будто обещал улучшение в состоянии здоровья больной. Почему же мрачные мысли, страдание, безысходная тоска и мучения вновь овладели больною?

Данное заболевание почти никогда не кончается сразу, обычно первые признаки улучшения вскоре уступают место прежним страданиям, но уже эти страдания продолжаются недолго и хотя несколько раз повторяются, но, кроме укороченных по времени приступов, и степень страдания значительно смягчается.

„Когда я думаю о моем выздоровлении,— мне кажется: в этот день взрыв моей глубокой радости взовьется ввысь и брызги ее долетят до солнца. 5 февраля 1921 г.»»

Рисунок 32. «Когда я думаю о моем выздоровлении,— мне кажется: в этот день взрыв моей глубокой радости взовьется ввысь и брызги ее долетят до солнца. 5 февраля 1921 г.»

Больная как будто бы распростилась со своим тяжким недугом, и ее настроение выровнялось настолько, что она стала проявлять интерес к самой жизни и к окружающей ее обстановке. У нее уже появились просьбы разного характера, и это обстоятельство вызвано симптомом улучшения ее болезни; но все же словесные продукции ее были не столь ярки, как рисунки этого времени. Уже по надписи этого рисунка видно, что он не выполнен в тех мрачных тонах, в которых сделан рис. на табл. X. И действительно, рассматривая формы данного рисунка и краски, на нем положенные, видно, что у больной имеется чувство радости, надежды и стремление к реализации творческой фантазии, последняя вылилась в очень интересный, яркий, красочный рисунок, образец которого приводится.

Внизу опять-таки как будто мозг больной, состоящий из двух полушарий, и из него выходят брызги радости, достигающие высоты солнца, занимающего большое пространство наверху рисунка, и лучи его, если и не достигают до самой больной, то брызги радости в виде причудливых завитков и нитей связывают этот живительный образ с самой больной.

Смотря на этот рисунок, легко можно сказать, что тяжкие переживания оставили больную, и если еще нельзя быть уверенным в ее полном выздоровлении, то можно сказать, что она уже овладевает последним. Этот рисунок интересен еще и тем, что выполнен он с удивительной точностью, изяществом и любовью к своей работе, чего также раньше не наблюдалось у больной.

Таблица X. «Я хочу лететь к знаниям, к свету и радости,— а моя болезнь безжалостно обрезает мне крылья… 12 февраля 1921 г.»

Некоторая безнадежность появилась у больной, и она очень интересно изобразила это переживание. На предлагаемом рисунке больная представлена в образе цветистой птички, стремящейся к свету, к радости и знаниям, но появившаяся извне рука безжалостно ножницами обрезает крылья, поднимающие больную ввысь. С правой стороны рисунка уже обрезано крыло, и нояшицы безжалостно впились в крыло слева, но эти ножницы обрезают крылья не у их основания, а оставляют значительное количество оперенья, которое дает возможность больной все же мечтать о том, что она, даже и на обрезанных крыльях, может подняться к лучезарному солнцу.
„В безмолвии — созерцание истины. 15 февраля 1921г.».

Рисунок представляет из себя многоветвистое дерево знания, которое заполняет мозг больной. Вверху голубое поле со звездами и лучами, образующие внешний мир, и этот внешний мир в виде золотых лучей, исходящих от бесчисленных звезд, оплодотворяет мозг больной новыми надеждами, новыми ценностями и новыми чаяниями не болезненного, а здорового характера, понуждающими к творчеству ее фантазию. Этот рисунок не имеет мрачных красок, и только многоветвистое дерево знания изображено черным карандашом. В этом рисунке есть полная надежда самой больной на грядущее выздоровление; она уже в нем не сомневается, но в словесных продукциях еще осторожно относится к своему выздоровлению. (Рис. 33).

Табл. XI, рис. 1. «Ты откроешься, замок… 18 февраля 1921 г.»

На голубом поле изображена стилизованная птица, стремящаяся вверх; на спине ее лежит серый, большой, тяжелый, давящий замок, скоба которого перекинута через правое крыло птицы; но скоба не доходит своим правым концом до замка, следовательно, замок не является закрытым и держится лишь на нескольких перьях правого крыла. Такое полоясение замка, хотя и давящее, и неприятное, и причиняющее страдания, дает все-таки полную надежду и даже гарантию в том, что он в конце концов раскроется совсем и будет сброшен, и птица получит ту свободу, о которой она так долго мечтает.

Рис. 34. «Да не осмелишься… 22 февраля 1921 г.»

Данное заболевание является заболеванием коварным; больные, почти вышедшие из депрессивного состояния и уже окрыленные надеждами на выздоровление, внезапно вновь могут впадать в пессимистическое настроение, отравляющее их вкус к жизни и лишающее их тех стремлений и интересов, которые им были свойственны недавно. Это состояние весьма тяжкое.

Как ухаживающий персонал больницы, так особенно и врачи должны зорко смотреть за такими больными и караулить эти быстрые перемены в настроении больного, так как в этот период времени весьма легко потерять последнего, ибо во время нахлынувшей глубокой тоски и беспокойной безнадежности больные, вдруг придя в отчаяние, могут лишить себя жизни, и если это случилось, то вся тяжесть и ответственность неизбежно ложатся на персонал больницы; оно и справедливо, так как при надлежащем уходе и лечении данный больной поправляется, и болезнь не оставляет никакого следа на его трудоспособности и знаниях.

Оправившийся больной вновь входит в общество равноправным членом, он вновь получает наслаждение от своей работы, он вновь становится семьянином и кормильцем своей семьи.

Седьмой рисунок, принадлежащий кисти той же больной, как нельзя лучше характеризует данное состояние. Надежды на выздоровление, влившиеся в больную, как будто совершенно иссякли, и она впала во власть мрачных переживаний; у нее вновь появились тяжкие мысли, влекущие ее к самоубийству. Данный рисунок олицетворяет эти тяжкие переживания и говорит сам за себя.

Табл. XII, рис. 2. „Жизнь наша мчится, и нам неведомы пути ее… 27 февраля 1921 года».

Где те мрачные краски, которые наблюдались в прежних рисунках больной, где те мрачные мысли, которые присущи были ей и проявились в последнем рисунке, где то тяжкое страдание, которое влекло больную к гибели, где те серые обручи, которые сжимали мозг больной и лишали ее творческих переживаний, где та скорбь, которая оттеняла мрачной краской все переживания больной?

Глядя на этот рисунок, видно, что жизнь с многообразием ее интересов захватила больную, которая в творческом порыве создала рисунок удивительного ритма; этот ритм нельзя описать словами, а нужно пережить его, смотря на самое произведение. Оно не сложно, но оно удивительно красочно построено, и формы его представляют как будто гимн вновь пробуждающейся жизни с ее многообразными интересами.

Рис. 35. «В день 15 марта 1921 года».

Больная поправилась, она уже оставляет стены больницы, у нее уже нет тех мрачных переживаний, которые свойственны были больной в период болезненного состояния.
Природа только что сбросила свой снежный покров, и как будто с переменою в природе изменилось и настроение больной, изменились ее переживания. Радость природы, ее вечное обновление, ее красота, ее постоянное творчество захватывают больную, и она как бы сливается с живительным потоком, творящим чудеса новой жизни.
Данный рисунок является как бы гимном новой жизни, представленной в виде разноцветных гирлянд, несущих на своих цветах тычинки и пестики, зачатки новых семян, зародыши новых особей, украшающих мир зеленью и цветами. Этот гимн вечной жизни поднимается к небесной лазури и как будто курит фимиам вечной жизни, ее красоте и величию.
Больной—художник, находившийся в смешанном состоянии, давал рисунки, выполненные не только в темных тонах, тем не менее эти рисунки по теме нужно считать депрессивными, напр., рисунок, изображающий набат во время пожара. (См. табл. XIII).

Таблица XIII

Циркулярный психоз представляется весьма интересным заболеванием с общественной точки зрения. По нашему мнению, главными творцами в жизни и передовыми водителями ее являются больные таким психозом. Этим мы не желаем сказать, что больные, запертые в стенах желтого дома, являются этими высокими творцами, но огромный материал, собираемый в течение пятнадцати лет, и жизненные наблюдения глубоко убеждают нас в том, что творцами прогресса во всех его проявлениях являются лица, мыслящие и творящие по закону мышления, присущему данным больным.

Выше уже было сказано, что циркулярные больные несут в своих психических особенностях симптомы отвлекаемости и заключения по недостаточному количеству признаков; последний симптом дает возможность данным людям творить высокие ценности и оплодотворять жизнь высотой знания, не присущего вполне уравновешенному здоровому типу. Но данные больные за то высокое и творческое состояние, которое присуще им в период экзальтации, расплачиваются, переживая состояние депрессии.

Депрессия — состояние бездейственное, бестворческое; оно весьма тяжко переживается больными. Природа как будто нарочно создала такие этапы, которые уравновешивают счастье неизбежным страданием. В период страдания больные находятся в столь безнадежном настроении, что они теряют всякую надежду на выздоровление, и если больной даже не раз впадал в депрессию, то все же каждый раз он говорит о том, что он не верит в свое выздоровление, что теперь настал такой период, из которого не будет выхода, и он навсегда останется во власти тяжких переживаний, что поэтому, может быть, лучше прекратить эти нечеловеческие страдания и расстаться с жизнью. Они часто ищут тот покой, от которого уже нет возврата.

На обязанности общества лежит бережная забота о таких больных, так как никогда нельзя предвидеть, что может дать данный больной, когда он впадает в период экзальтации. Исторические данные и жизненный опыт учат нас, что эти больные, даже не владеющие большим образованием, могут вносить в жизнь яркие многообразные ценности, и каждый из читателей знает и исторических, и до сих пор живущих лиц, оправдывающих вышеприведенное положение.

Почти все болезни имеют популярную литературу, но душевные болезни такой литературы лишены; поэтому мы поставили одной из задач популяризировать до некоторой степени симптомы, присущие некоторым душевным заболеваниям. Это даст возможность не врачу, а лицам и других профессий ознакомиться с этими болезнями и, если бы было нужно, они могли бы принять соответствующие своевременные меры к сохранению больных, находящихся на их попечении и впадающих в депрессивное состояние. Мы делаем это и потому, что жизнь и опыт должны учить нас охране депрессивных больных, очень часто оканчивающих жизнь самоубийством.
Недосмотр, недостаточная заботливость об этих больных может лишить человечество выдающихся его предводителей. Если бы мы со своими слабыми силами могли что-нибудь сделать положительного в смысле защиты этих больных, то мы считали бы свою задачу выполненной.

Среди наших больных были инженеры, которые в период экзальтации создавали новые ценности в технике, например, один из больных создал центральную вентиляцию, пользуясь возможностью производить обобщение на основании недостаточного количества признаков.

Обстоятельства данного изобретения сводились к следующему: больной лежал в постели; при проветривании комнаты жена больного открывала форточку и опускала штору, благодаря чему поступающий холодный воздух не устремлялся с силою в комнату, а постепенно и равномерно распределялся в последней. Больной заметил прием жены и положил его в основу устройства центральной вентиляции в домах (заключение по недостаточному количеству признаков).

Малограмотный кровельщик в период экзальтации построил машину, сокращающую время и облегчающую работу в данной профессии.

Если принять во внимание приемы, при помощи которых больные реализуют изобретения, то окажется, что все они в основе имеют признак, приведенный выше; этот же механизм мышления, как было сказано ранее, присущ и Ньютону, и Уатту, и другим гениям, оплодотворяющим жизнь новыми ценностями.

Первая часть. Вторая часть

Источник: https://medklassika.ru/